«Обыкновенный русский человек,

Каких у нас в России миллионы.

Обыкновенный русский человек,

В свою страну по-рыцарски

                    влюбленный!»

__________________________

                    Из песни 50-х годов ХХ века.

 

В этот пивной бар на нашей городской окраине я заглядывал редко: находился он на первом этаже большого многоэтажного дома у самого автобусного «кольца», до которого, добираясь из центра домой, я почти никогда не доезжал, выходя на две остановки раньше. Но сегодня я решил проехать именно до «кольца», погулять там по окрестностям, а заодно и пивка пропустить кружечку-другую в том самом баре.

Выйдя из автобуса, я огляделся. Метрах в ста от асфальтового пятачка разворота начинались деревенские огороды и дома пригородного села. А там, где ещё в прошлом году было хлебное поле, стояли рядами новенькие кирпичные гаражи, недалеко от которых возвышались такие же новые пятиэтажки.

«Ах, город село таранит!» - пришли на ум давние рубцовские строчки. Наверное, потому, что я очутился на той самой грани «меж городом и селом»...

Гулять расхотелось, и я направился к пивному бару.

Была середина дня и пивом наслаждались немногие посетители. Это вечером после рабочего дня здесь будет шумно и дымно: мужики по пути с работы домой обязательно завернут сюда охладить горячие души, а уж поговорить при этом – нет ничего важнее.

Впрочем, я посетителей особо и не рассматривал, а, подойдя к стойке бара, взял кружку пенистого янтарного напитка, которую мне наполнила молоденькая ясноглазая девица, и сел за свободный стол у самого окна, за которым суетилась городская улица с небольшим рынком как раз напротив бара. Пиво всегда располагало к неспешному размышлению, но не успел я сделать и первые прохладные глотки, как к моему столу подошел с кружкой же пива небольшого росточка пожилой мужичок в легкой светлой куртке.

- У тебя свободно? – спросил он и неожиданно добавил.- Давай поговорим.

- Свободно, - кивнул я. – Садись, поговорим.

Мне показалось, что я где-то уже видел этого человека, но сразу никак не мог вспомнить.

- Яша, - протянул руку мужичок и сел за стол напротив меня.

Я назвал себя и тут же, услыхав имя, вспомнил, где его видел. Передо мной сидел Яша Антисемит...

...Было такое время, хотя и в прошлом уже веке, но не столь от нас далёкое, когда водку в магазинах нашего города вдруг стали продавать только до семи часов вечера, объясняя это борьбой с пьянством и алкоголизмом. И вот с таким решением городских властей этот Яша никак не мог смириться. Он выступал перед очередями мужиков у винных лавок и магазинов, призывая идти с протестом к городскому комитету властвующей тогда партии, собирал подписи под сочиненным им же письмом в редакции местных и центральных газет.

Все, помнится, с ним на словах  соглашались, но никто делом Яшу не поддерживал и никуда с ним не ходил. А он все равно не успокаивался и продолжал выступать против продажи водки  до семи часов, вечера, за что и был прозван «Антисемитом».

Яша еще долго бегал по этажам власти и даже, говорят, попал на приём к какому-то, приехавшему в город, высокому московскому чину. Но все было напрасно. Правда, власти какое-то время меняли правила  продажи  водки: жаждущим её стали «отпускать» до десяти часов вечера, а потом ввели даже талоны на спиртное. А про Яшу  говорили ещё, что он  когда-то преподавал в местном «политехе», но по какой-то причине из института ушел.

Лично я его не знал, и говорить нам сейчас, казалось, вроде бы не о чём. Хотя  Яша, очевидно, был из тех мужиков, которые быстро сходятся с людьми и для которых каждый встречный человек товарищ и брат. И я не ошибся.

- Давно тут у нас живёшь?-  спросил Яша.

- Да нет. Недавно переехал из центра.

- А что так? Квартиру получил?

- Нет... Разъехались с дочкой. Мы с женой сюда, а они в центре остались.

- Надо же - удивленно воскликнул Яша. - И у меня почти такая же история. Только мы с младшим сыном разделились. Никак жена моя с молодой сношкой на кухне ужиться не смогли. Вот и пришлось разбежаться... На пенсии?

- Да, недавно вышел.

- Я тоже на пенсии. Уже третий год. Ну и как тебе живётся теперь?

- Да как и всем обманутым трудовым пенсионерам. Я ведь чиновником не был.

- Да, у чиновных пенсия достойная, - согласился Яша. - А нашего брата власти стригут от хвоста до гривы.

- Это я уже почувствовал. Не успеваем шерстью обрасти.

- Так ведь шерсти не будет - брить начнут. Господам во власти и депутатам всякой масти, особенно тем, кто из грязи вышел в князи, по-господски и жить охота. Они говорят, что если мы с тобой хорошо жить будем, то страна наша бедной станет... Перед мировым сообществом им за это неудобно, видите ли. Вот и обдирают рядового человека, тупоголовые.

- Но мы, рядовые, и сами виноваты, что нас так стригут, да по три шкуры дерут.

- Почему?

- Молчим потому что.

- Так-то оно так. Но что толку в разговорах?

- Я имею в виду не только разговоры.

- Понимаю... Я всё это уж давно прошел. И говорил и выступал, демонстрации устраивал, письма в Москву писал. Одно даже в мавзолей Ленину. Только по другому поводу.

- Помню... Я тогда тоже в центре жил.

- Помнишь? Ну вот. А что толку? Только кличку «Яшка Антисемит» и заработал.

- Как что толку, -  не согласился я. – Зато теперь и пива, и вина, и водки много, пей хоть в три горла. Причём - круглосуточно.

- Ну это уже не моя заслуга, а людей, как говорится, власть держащих. Они и спаивают народ православный. Я хоть и поздно, но понял, что водка тоже наркотик. А власти наши этого до сих пор не признают. Отсюда и все беды наши... А ты на выборы-то ходишь? – неожиданно спросил Яша.

- Хожу.

- А я давно туда дорогу забыл.

- Что так? Ведь это как раз и есть дело, а не разговоры.

- Я в этом деле разочаровался. Сперва было так: за кого я голосовал, тот никогда не побеждал. Потом в газетах прочитал как-то о доходах кандидатов в верховную власть, где почти у всех по миллиону на сберкнижках? Вот тогда я впервые и голосовать не пошел.

- А почему? Ты против миллионов на сберкнижках? А если они честно заработаны?

- Честно заработанные миллионы - это такая редкость... Не нами ведь сказано, что от трудов праведных не построить палат каменных… Я не против миллионов на банковских счетах, но никогда не поверю, что, придя во власть, миллионер будет заботиться о нас, рядовых грешных.

- А если миллионер - благотворитель? Если он своими миллионами людям добро делает? Есть ведь и такие.

- Ну тогда и разговор другой... Да, есть такие ребята. Но их во власть не больно-то и пускают, а другие и сами туда на идут.

- Капитализм и демократия несовместимы?

- Да какая может быть демократия на рынке?! Когда человек человеку - волк. Даже брат брату, а сын отцу. Где царствует дух наживы, там нету места духу братства. Какая уж тут демократия! И все, кто говорит о ней - лицемеры.

- Так что же делать? Как-то ведь надо возрождать Россию.

- Возрождать?!... Конечно, надо. Только вот с кем сейчас ты будешь это делать?

- Как с кем? Весте со всем народом.

- А кто сейчас народ?

- Как это кто? Ты, я, все мы....

- А ты погляди вокруг и подумай... воры, бандиты, мошенники - это народ? А проститутки, бомжи, алкаши и наркоманы - народ? А бесноватая молодежь на рок-концертах, или футбольные фанаты на стадионах - тоже народ? А продажные чиновники и разного рода начальники, депутаты опять же – те и вовсе живут на верхних этажах. Они что - тоже народ? Нет, нет и нет! Они все уже давно вышли из народа и стали просто населением. Остались только работяги, сельские жители, пенсионеры, да те, кто в церковь ходит... Вот возьми хотя бы этих мужиков, - кивнул Яша на посетителей бара.- Выведи их на улицу, построй и объяви, что сейчас пойдем возрождать Россию. Они согласятся и пойдут... Даже побегут… Но только опять сюда, в пивную.

Возразить Яше мне было нечего да и не понадобилось. К нашему столу подошел мужичок в засаленной, неопределенного цвета куртке, держа в руках недопитую кружку пива. Лицо его, заросшее недельной щетиной с проседью, счастливо улыбалось, и глаза радостно светились.

- Привет антисемитам! - весело произнёс мужичок, обращаясь к Яше.

- От антисемита слышим, - также весело ответствовал тот. - Здорово, Саня! Как жизнь?

- А как в Польше: у кого денег больше, тот и пан.

- Это Саня Смирнов, - представил мне мужичка Яша. - Старожил сего заведения.

Мы поздоровались.

- Точно так. Первооткрыватель, - подтвердил Саня. - А я сижу вон там с мужиками, потом думаю: дай подойду.

- Ну и правильно сделал. О чём там ребята шумят?

- Да как всегда. О том, что такое демократия и как с ней бороться... Я вам не помешал?

- Ну что ты, Саня. Садись, да заодно и соври чего-нибудь.

- Обижаешь, Яша. Когда я тебе врал?

- Ладно, ладно. Не будем уточнять... Что-то я тебя, брат, давно здесь не видел. Где пропадал?

- Так отдыхать ездил.

- На Канарские острова?

- Шутишь? Я чего тебе - муж Елизаветы Егоровны?

- Кто такая?

- Как это кто? Английская королева.

- А, ну да, - смеясь согласился Яша. - А ты похудел, однако, на отдыхе-то.

- После санатория я на диету пенсионера сел, а на ней маргарином не обрастешь.

- Что за диета?

- Записывай: суп “Светлана” - это кода почти одна вода, чай в приглядку и пироги ни с чем.

- Знакомое меню. Добавь сюда еще кильку в собственном поту.... Демократия, однако. Новый образ жизни... Что и говорить, в странное время живём: одной ногой всё ещё, якобы, в социализме стоим, а другой в капитализм вляпались. Вопрос только в том, как долго мы вот так в раскорячку стоять будем? А, Саня?

- Ну, наше дело не рожать. Наше дело только ждать.

- А чего ждать? Как всегда лучшей жизни, которую нам принесут на блюде с гарниром?

- Не-не знаю, Я-я-Яша. Но хо-хо-телось бы и х-х-хо-хорошо по-пожить, - неожиданно заикаясь, заговорил Саня.

- А чего это ты вдруг зазаикался-то? - удивленно произнес Яша. - Случилось что, или выпивал вчера без пищевой добавки?

- Не-н-нет, я за-закусывал, вроде... Про-просто ка-ак вспомню один с-с-случай, рас-строюсь и с-с-сразу за-за-заикаться на-на-начинаю.

- Что за случай? Давай  рассказывай.

- Я ведь тебе говорил, что о-о-отдыхать е-е-ездил?

- Ну.

- Так вот, пу-путёвку мне, это з-значит, се-се-сестра ку-купила в санаторий «Ста-старый источник». Здесь не-недалеко под городом...

- Знаю, бывал. Хороший санаторий, - кивнул Яша.

- Н-ну да... По-поехали мы, это зна—значит, отдыхать. Я, моя се-сестра и её..., ка-как это, друг...

- Бойфрэнд по-нынешнему.

- Н-ну да, д-друг по постели... При-приехали в са-са-наторий. День о-отдыхаем, два о-отдыхаем, три о-отдыхаем... Я ху-худею, се-сестра ху-худеет, д-друг по-постели се-сестры то-тоже худеет. По-ошли к до-октору. Доктор по-осмотрел, говорит: надо пить козье мо—молоко... Ну мы в со-седней де-деревне у ка-каких-то му-мужиков ку-купили козу. Я до-доить не у-умею, се-сестра до-доить не-не умеет, друг по постели се-сестры тоже не умеет. Стали со-сосать... День со-сосём, два со-сём, три со-сём. Я ху-дею, се-сестра ху-худеет, друг по постели се-сестры тоже ху-худеет. Повели ко-козу к до-доктору. Доктор по-осмотрел, говорит: это козёл...

-Ну и каков финал? – смеясь, спросил Яша.

Я тоже не выдержал и расхохотался.

- А что финал, - вполне серьёзно ответил Саня. – Се-сестра эа-забеременела, друг по-по постели се-сестры в больнице, а я вот за-заикаться стал.

- Хорошо врёшь, Саня. Я давно говорю, что в тебе пропадает артист разговорного жанра.

- А когда я тебе врал? - не заикаясь сказал Саня.

- Ладно, ладно. Скажи лучше: а себе там в санатории ты подругу не завёл? Сейчас ведь все просто. Познакомился и сразу в постель. Так?

- Да все было, Яша. Там этого добра... - Саня махнул рукой. - И ты знаешь, чего я заметил?

- Ну?

- Сейчас постель даже не повод для знакомства.

- Ну, знамо дело, не наши времена. Вот, помню, когда я со своей благоверной гулял, то и мне однажды сладкого захотелось. Я где-то в уголке её и прижал. А она: ничего, говорит, у тебя не получиться, не лезь и даже не мысли. Вот, говорит, замуж возьмёшь, так хоть ложкой хлебай.

Яша опять расхохотался, а Саня вдруг засобирался от нашего стола.

- Пойду я, мужики. Спасибо за компанию. Мне ещё кое с кем поговорить надо.

- Давай, Саня, будь здоров, - подал Яша руку приятелю, а когда тот отошел, обернулся ко мне. - Хороший мужик, веселый. Только у него бывает недержание речи. Каждый день новая история. Где их только и берёт?... Ну, что, может быть еще по кружечке?

Я согласился, протянул Яше деньги, и он направился к стойке бара, а когда с полными кружками возвращался обратно, то у самого стола с ним едва не столкнулись два шустрых мальчугана, ворвавшиеся в бар и подбежавшие к витрине со сладостями.

- Эй, орлы!.. Чуть с ног не сбили...Игоряха?! - узнал Яша одного из мальчишек. – Ну-ка иди сюда...

- Чево? - спросил мальчик в кепке с длинным козырьком, надвинутым на левое ухо, и подошел к Яше.

- Это ты меня спрашиваешь? А я у тебя хотел узнать про то‚ что ты тут делаешь? Ты ведь в школе должен быть.

- А мы с Димкой с последних уроков сбежали.

- С каких?

- С литературы, да истории.

- Учебный год только начался, а вы уже с уроков бегаете. С уроков вообще уходить нельзя. Особенно с этих. Иначе митрофанушками вырастите.

- Какими?

-А это ты у своей учительницы по литературе спроси... Неучами, значит... Сей отрок – мой сосед  Игоряха из нашего подъезда, - пояснил мне Яша и продолжил свой разговор.- Козырёк-то зачем на самое ухо повернул?

- Не знаю. Сейчас все так делают.

- Помню, в мои детские годы таких ребят с козырьком на одно ухо у нас в деревне дурачками звали.

- Сейчас время другое, - молвил Игоряха.

- Да-да,... дурацкое… Я слышал, что мамашу твою опять в школу вызывали.

- Ага, вызывали.

- А что случилось? Чего на этот раз отмочил?

- Да я по физике отвечал...

- Ну?

- Ну, училка меня и спросила: как по-другому можно назвать ёмкость для воды?

- А ты?

- Я говорю - презервуар.

- А она?

- Она говорит, что не «пре», а «ре»...

- А ты?

- А я говорю: ну тогда резерватив... Она меня из класса и выгнала.

- Правильно сделала. И кто тебя так отвечать научил?

- Папка.

- Где он сейчас?

- Наверно пьяный дома лежит.

- А чего он не работает?

- Говорит, что у них завод остановился. Работы нет.

- А вы куда направляетесь?

- Мы жвачки купим и пойдем к Димке мультики по телевизору смотреть.

- Хорошие или американские?

- Не знаю. Какие покажут, такие и будем.

- Ладно, бегите. А жвачки тут не берите. Вот вам лучше по конфете. - Яша полез в широкий карман своей летней куртки. – Где-то были... У дядюшки Якова много товару всякого - каждого жита по лопате... Ага, вот, нашел. Держите, да сюда больше не ходите.

Яша подал конфеты-карамельки ребятам, и они побежали из бара.

- Тупой мальчик, но академиком будет,- сказал Яша, глядя на убегающего юного соседа.

- Академиком? - настала очередь удивиться и мне словам собеседника. - И какой же академии?

- Так ведь их много сейчас развелось. Ну, например, одна из самых смешных - академия телевидения. Там очень много тупоголовых.

- Не скажи, - возразил я. - Там умно научились оболванивать людей разными шоу, пошлой эстрадой и враньём.

- Что и говорить, вранья там предостаточно. Но в этом-то и есть их тупоголовость. Ведь за все свое враньё им когда-то придется отвечать. Тем более, что они ведают, что творят. А входят в каждый дом. Поэтому...

Договорить Яше не удалось: у нашего стола, как из-под земли явился еще один посетитель бара. Он был заметно навеселе, да к тому же еще и пел:

- Я был в прошедшую войну убит прямой наводкой. С тех пор всё время от меня немножко пахнет водкой, - закончил куплет своей песни мужик и протянул руку Яше. - Здорово, Яша! Давай поговорим! Можно?

- Нет, Юра, сейчас не могу, - пожал Яша протянутую руку и кивнул в мою сторону. - Видишь, уже разговариваем.

- Молчу, характер мягкий,- кивнул Юра.

- Ты извини, Юрок. В другой раз поговорим. Лады?

- Понял, Яша, понял… Я ведь не дурак – у меня справка есть… Ухожу, ухожу, ухожу.

Небритое, с опухшими подглазьями лицо мужика не выражало никакой обиды, и он, напевая, направился к другому столу.

- Жалко мужика, - вздохнул Яша. - А я ведь ещё деда его помню. Фронтовика, танкиста... Мы жили рядом. Тот, бывало, когда выпьет, тоже запоёт свою любимую: «Я из боя вышел, командир пропел: почему ты, Ваня в танке не сгорел? Очень извиняюсь, я им говорю, в следующей атаке обязательно сгорю»... Споёт и заплачет... Сын его, Юркин отец, в Венгрии в пятьдесят шестом лиха хватил, сам Юрка в Афгане чуть не сгинул, а сын его из Чечни пришел без ног... Теперь Юрка и поёт свою песню. Такая вот преемственность поколений. Жуть!

- Сегодня так же или иначе многие страдают. И что же делать?

- Жить, конечно. Как жили наши предки и до нас. И тоже страдали.

- Но сейчас рядовому человеку с каждым, считай, днем, жить всё труднее становится. Если так и дальше будет, то...

- Если так будет продолжаться и дальше, - подхватил мои слова Яша, -то в один из осенних дней в реку Москву войдёт и станет против Кремля какая-нибудь баржа под названием «Утренняя Заря»... Хрястнет из палубной пушки по Большому кремлёвскому дворцу. И по этому сигналу с Красной площади через Спасские ворота ворвутся в Кремль толпы обездоленных, униженных и оскорбленных нынешней властью людей, всё и всех сметая на своем пути. Они установят свою власть. И будет это, как и положено,  власть народа - подлинная демократия... Шутка, конечно.

- Но об этом совсем не шуточно сейчас говорят и пишут открыто.

- Верно. Потому что не все на Руси караси - есть и ерши... Только не приведи, Господи, дойти нам до бунта. Кровавого и жестокого... Такого выхода не надо.

- А что же надо?

- Ты верующий? - спросил вдруг Яша.-  В церковь ходишь?

- Хожу… По воскресениям, да по 6ольшим праздникам.

- Вот и я недавно вспомнил, что крещёный... Стал в храм ходить. С батюшкой нашим беседовать.

- О чем?

- О разном. О чем и мы с тобой говорим... О том, что делать и с чего начать.

- А он что?

- Он говорит: начинать надо о себя. Сперва надо себя в порядок привести. Вот, говорит, ты в храм пришел, то и первый шаг к спасению души своей сделал. Ведь многие из нас продают веру своих отцов и дедов. Берут на себя иудин грех. А спасешься ты - спасутся и рядом с тобой. - Яша окинул взглядом небольшой зал пивного бара. – Я вот и здесь, может быть, выпиваю в последний раз.

- Что так?

- А завязываю с этим делом. Как-то на исповеди покаялся батюшке в своем грехе пьянства, а он мне сказал, что тот, кто пьёт, продаёт Россию. Я и задумался... Эх, голова моя не кочка, все о чём-то думает, да знать хочет.

- Говорят, что знания увеличивают грусть.

- Грусть - это неплохо. Лишь бы она не перешла в уныние. Уныние же - великий грех.

- Но как же не впасть в уныние, когда видишь, что творится вокруг?

- А ты веру имей. Да не будь одинок. Ищи единомысленников, которые борются с теми, кто тайно и явно ведет войну против нас, русских, и нашего Отечества… И ещё вот что тебе скажу... Я когда-то преподавал русскую историю в здешнем политехе. Так с той поры запомнил слова историка Ключевского о нашем народе русском: «Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберёт свои растерянные силы и воплотит их в одном человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно историческую дорогу...» Так что отчаиваться не стоит. Вот я с тобой поговорил, и мне легче стало. А дома меня жена ждёт. Я обещал ей сегодня на ночь сказку почитать.

- Что, она у тебя в детство впала?

- Да нет. Просто в газете напечатано о том, что мы, пенсионеры, в будущем году станем жить лучше. Она у меня всему верит и с улыбкой счастливой уснёт. А я еще долго не усну, всё думать буду.  

Яша встал из-за стола и протянул мне руку.

- Ну будь здоров. Спасибо за разговор-беседу. Даст Бог – ещё встретимся, поговорим.

Я пожелал ему того же, и он пошел к выходу.

Мне никуда идти не хотелось, и я направился к стойке бара, за которой уже улыбалась мне ясноглазая продавщица.

 

2005 г.